Дом Грина маленький,
таких уже давно не строят. Садик, сарай, во дворе небольшое
хозяйство. Изнутри все чисто выбелено, убрано. На плите греется
чайник - это для гостей. Не отличишь издали от других домиков, да и
внутри ничего особенного. Экспонатов немного: столик, кресла,
кровати, часы, фотографии по стенам. Увы, живя здесь, Грины меньше
всего думали о будущем музее. Всех образованных, читающих людей
можно разделить на «гриновских» и «негриновских». Первых немного, и
чем-то они друг на друга похожи. Они принимают Грина безоговорочно,
зачитываются его книгами, а главное, мыслят, чувствуют и даже
поступают подобно любимым героям. «Негриновские» -это люди
практического склада. Они могут быть очень разными, но все сходны в
том, что читая этого единственного в своем роде писателя (и даже,
может быть, высоко оценивая его литературный дар), в тайне
удивляются ему.
У входа во дворик музея Александра
Грина в Старом Крыму
Или, скажем мягче,
понимают по-своему. Среди них можно встретить литературоведов,
способных подробно и точно понять структуру гриновских произведений,
оценить сложность и оригинальную образность его языка, насыщенного
эпитетами, которых профессиональные литераторы стараются избегать.
Ну кто из настоящих посмеет написать: «Ее лицо вспыхнуло слезами
вдохновенного потрясения»? Это, скажут, архаика, это что-то среднее
между сказкой и переводным романом эпохи романтизма. А вот у Грина
такие фразы - волшебство!
В этом музее нет
искусственно созданной атрибутики, в расчете на массового
посетителя, привыкшего все осматривать и ощупывать. Зато здесь уютно
людям с воображением, которые идут не для того, чтобы увидеть
рабочий столик с черновиками, нелюбимый хозяином будильник и
кровать, на которой он умирал. Они надеются ощутить былое
присутствие Грина, помолчав в окружении единомышленников, как молчат
во время тайной молитвы или медитации. И в свой черед послушать
настоящий, сердечный рассказ о любимом писателе.
К 125-летию Грина
работники музея сумели организовать праздничный фестиваль. Накануне
прибыли артисты, певцы, барды, поэты, музыканты и просто любители
искусства разных возрастов. Разместили кого в доме, а кого и в
палатках под Агармышем - у родничка, в можжевеловой роще. Из Москвы
приехала вместе с мужем, бардом Валерием Миляевым, «королева
эпизода» киноактриса Людмила Иванова. Она известна по многим
фильмам, среди которых «Служебный роман» и «Самая обаятельная и
привлекательная». В
Старый Крым прибыла творческая группа Харьковского молодежного
театра; артисты играли пьесу по произведениями Грина. В тот же день
здесь концертировал Александр Прохоров - оперный певец с мировым
именем, правнук А. Н. Толстого, большой друг старокрымского музея.
Было много местных горожан, журналистов, прибыла съемочная группа
ОРТ. Соседи тоже слушали и... аплодировали из-за забора.
После смерти
Александра Степановича в этом доме осталась его вдова со своей
больной матерью. Книги Грина начали издаваться чаще, и пошли из
Москвы гонорары почтовыми переводами. Да такие, что удалось
прикупить рядом второй домик! Но началась война, Крым заняли
фашисты. Чтобы не умереть от голода, Нина Николаевна пошла работать
в немецкую газету. Страна не простила этого, не зачлись советской
гражданке даже спасенные ею от фашистов тринадцать заложников из
местных жителей. И когда в Крым вернулись наши, Нину Николаевну
осудила знаменитая «тройка» - на десять лет лагерей, с конфискацией
имущества.
--
После ареста хозяйки
в ее дом вселился первый секретарь старокрымского райкома КПСС. А в
домике по соседству, где жил, работал и умирал автор «Алых парусов»,
уважаемый партийный лидер стал разводить кур. Однако неожиданная,
все растущая популярность писателя внесла нервозность в лагерь
высокого начальства. Сначала городская власть попробовала устроить в
доме библиотеку, потом - поселить там знатного инвалида, а в 1959
году Горсовет вынес паническое постановление о сносе домика, который
по-прежнему служил курятником. Оставили в покое дом Грина лишь после
того, как в «Литературной газете» появился фельетон «Курица и
бессмертие». В то время на статьи в центральных газетах местное
руководство обязано было реагировать. Место в освобожденном доме
занял другой представитель власти - председатель горисполкома. Он
тоже притеснял вдову Грина и по-своему относился к памяти писателя.
Например, однажды выкопал розовый куст из-под окна будущего
дома-музея и посадил под своими окнами...
Что ж удивительного,
соседи и при жизни-то воспринимали Александра Степановича примерно
так же, как жители Каперны - матроса Лонгрена. Потому что писатель
тоже вел себя «внушительно непонятно» и этим ставил себя выше
остальных, то есть делал «то, чего не прощают». Но теперь и среди
местных жителей нашлись люди «гриновские», ради справедливости
готовые творить хотя бы самые маленькие чудеса. В одну темную ночь
кто-то из них пробрался под окна грозного «городского головы» и
тайно пересадил эти украденные у Грина розы - на его могилу. Только
через двадцать один год после смерти, в 1991 году, Нину Николаевну
реабилитировали. А то ведь даже имя ее запрещалось упоминать в
печати и на экскурсиях в созданном ее же усилиями
доме-музее!
